Ювенальная юстиция в Российской Федерации — опыт,
проблемы и перспективы
1. Исторический опыт ювенальной юстиции в зарубежных странах.
2. История ювенальной юстиции в России: попытки создания, ликвидация и попытки восстановления.
3. Проблемы и приоритеты развития ювенальной юстиции.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Создание подлинно демократического общества невозможно без полноценной, квалифицированно и оперативно действующей судебной системы. Основное направление современной правовой реформы - развитие и укрепление судебной системы как самостоятельной ветви государственной власти, создание условий для осуществления ею независимой и эффективной деятельности по обеспечению защиты прав и свобод, закрепленных в Конституции Российской Федерации, вытекающих из международных договоров Российской Федерации.
Реформа судебной системы предполагает дифференциацию судебных процедур, позволяющих более полно и всесторонне рассматривать дела в суде. В связи с этим особую актуальность приобретает идея создания специализированных судов, и в том числе — судов, специализирующихся по делам несовершеннолетних, которые образовывали бы систему, принципиально отличную от действующей сегодня карательной направленности — систему ювенальной юстиции.
Сочетание слов «юстиция» и «ювенальная» означает, что речь идет одновременно и об общем понятии юстиции (деятельность, направленная на осуществление права, правосудия, законности), так и о специальном (система органов судебного ведомства). Оригинальная английская версия – Juvenile Justice – в переводе на русский язык означает как «правосудие в отношении несовершеннолетних». В основе этой системы лежит доктрина «parens patrie», согласно которой государство ведет себя как попечитель или ответственное лицо за несовершеннолетних, защищая их от опасного поведения и вредного окружения. Этот подход основан на двух идеях:
что подростки по развитию своему еще не способны в действительности осознавать свои поступки, и нести за них полную ответственность;
что подростки еще находятся в том возрасте, когда их можно перевоспитать, чтобы в будущем у них не было побуждений совершать какие-либо правонарушения. Таким образом, в ювенальной юстиции правонарушитель важнее, чем само правонарушение.
Общественно значимые функции ювенальной юстиции можно подразделить на общие, то есть характерные для всего правосудия в целом, и специфические, связанные с ее особым объектом. К общим функциям можно отнести:
обеспечение законности и обоснованности выносимых правовых решений и их исполнения;
восстановление социальных отношений, нарушенных в результате преступления (этому служат программы примирения, «круги правосудия», семейные конференции, направленные на возмещение ущерба, реабилитацию жертвы и преступника, вовлечение ресурсов местных сообществ в работу по выходу из криминальных ситуаций);
воспитательное воздействие на несовершеннолетних правонарушителей.
Специфическими функциями считают:
обеспечение в максимально возможной степени справедливости любого правового решения в отношении несовершеннолетних (правильный выбор меры воздействия в пределах санкции закона, охрана несовершеннолетних от проявления несовершенства закона);
защита прав и законных интересов несовершеннолетних при рассмотрении дела, обусловленная тем, что государство берет на себя функцию защиты материнства и детства;
ресоциализация несовершеннолетних, подверженных риску выпадения из позитивной социализации (применение к подростку мер правового воздействия должно не прерывать, а способствовать процессу социализации его личности, то есть приобретения знаний, трудовых навыков, опыта нормального социального общения и т.д.);
усиление попечительского потенциала местных сообществ в профилактико-реабилитационной работе и тем самым развитие гражданского общества, ограничение поля действия карательных технологий за счет развития возможностей местных сообществ к участию в неформальном социальном контроле.
Проекты создания ювенальной юстиции получает в России в последнее десятилетие все большую поддержку. Для этого имеются объективные факторы. Во-первых, ратификация Конвенции ООН о правах ребенка (13 июня 1990г.) заставила политиков и юристов по-новому взглянуть на проблему обеспечения прав детей в России. Во-вторых, реалии российской жизни показали неготовность общества к выполнению многих статей указанной Конвенции. В-третьих, положение детей в российском обществе таково, что позволяет говорить о них как о дискриминируемой социальной группе: нет надежной правовой защиты от жестокого обращения и преступны) посягательств в отношении детей в семье; плохо разработаны (или отсутствуют) меры по пресечению эксплуатации детей в преступном бизнесе (проституция торговля наркотиками, порнография); утаиваются факты преступление против детей, совершаемых в государственных исправительных заведениях нарушаются нормы задержания и содержания под стражей, и т. д. и т. п. Именно эти три момента послужили основанием для разработки различны) проектов ювенальной юстиции, призванной обеспечить защиту прав детей.
Современная ювенальная юстиция представляет весьма сложное множественное целое - комплекс концепций и «схем» влияния на подростков, массу конкретно-практических ситуаций воздействия на человека, семью, первичные группы (непосредственное окружение подростка) и социальные институты. Однако любая попытка построить что-то новое через заимствование учреждений, эффективных в других странах, требует реформирования системных условий (в виде других учреждений, типа управления и политики, культурного уровня населения и т.д.). Основой нововведения должно быть ясное понимание того, какая именно структура общественно-значимых функций воссоздается и закрепляется в форме новых учреждений и организаций.
Идея особого отношения к детям, совершившим преступление, имеет в истории правосудия давнюю традицию. Еще в античном праве существовал принцип «прощения, оправданного несовершеннолетием». К сожалению, средневековье, с его пониманием ребенка как «маленького взрослого», отвергало этот принцип. По мнению известного исследователя в области ювенальной юстиции, научного сотрудника Института государства и права РАН Эвелины Мельниковой, для средневековых правовых актов была характерна «примитивная жестокость, игнорирование детства как естественного состояния человеческой личности». В юриспруденции тех времен не существовало правового понятия детства как особо защищаемого периода жизни человека. Исходя из принципа «злой умысел восполняет недостаток возраста», к детям применяли все виды наказаний, вплоть до смертной казни. Семилетнего малыша могли заточить в тюрьму, привести к присяге, пытать. Вплоть до середины XIX века отголоски средневекового отношения к теме «дети и правосудие» прослеживались в законодательствах многих стран. По свидетельствам современников, тюрьмы становились для малолетних детей «школами преступности».
Толчком к изменению системы правосудия по отношению к детям стал небывалый рост детской преступности в конце 19 – начале 20 вв., когда Европа оказалась наводненной толпами юных бродяг и правонарушителей. Переходу к системе ювенальной юстиции предшествовала длительная история работы с подростками: в частности, в США в первой половине XIX в., при участии общественного движения «За спасение детей», которое ставило «перед собой задачу установить в американском обществе светскую разновидность нравственности, в Соединенных Штатах организовывались приюты, а затем начали создаваться и повсеместно использоваться так называемые «реформатории» (исправительных заведений для несовершеннолетних). Создатели приютов руководствовались общим принципом обращения с несовершеннолетними: носители отклоняющегося поведения должны быть реабилитированы. При переходе к реформаториям этот принцип был перенесен на все виды такого поведения. Возник формальный статус несовершеннолетнего нарушителя, в рамках которого были объединены такие различные группы подростков, как нищенствующие, бродяги (т.е. беспризорные в широком смысле, что было характерно для приютов) и - собственно нарушители уголовного закона. В 60-е годы XIX века приюты стали приходить в упадок и утрачивать общественную поддержку. Их создателей не мог не волновать ключевой вопрос реабилитационного или ресоциализирующего воздействия на подростков - каким образом в обозримые сроки изменить ценности и поведение, которые являются естественно выросшими в определенной социальной среде и являются фактически фундаментом человеческой личности? Однако этот вопрос не получил технологического решения, организация приютов утонула в конфликтах, а сами реформаторы постепенно разочаровались в своем новом институте.
Первый суд по делам несовершеннолетних был создан 2 июля 1899 года в Чикаго на основании Закона 1899г штата Иллинойс (США), касающийся суда для несовершеннолетних. В преамбуле этого Закона говорится, что он регламентирует заботу и надзор за детьми в возрасте до 16 лет, не имеющими поддержки, брошенными и правонарушителями. После создания первого в истории суда по делам несовершеннолетних в США в 1899 году возникло массовое увлечение необычным «детским» судом, которое длилось примерно до 20-х годов ХХ века. На примере США, создание судов для несовершеннолетних было отмечено и в ряде других стран: Канада (июль 1908 года), Англия (август 1905 года), Бельгия (май 1912 года), Нидерланды (1905 год), Россия (1910 год), Польша (1919 год), Франция (март1914 год), Венгрия (1908 год), Ирландия (1904 год), Германия (1907-1908 года), Австрия (21 октября 1908 года), Испания (2 августа 1918 года), Италия (май 1908 года), Греция (декабрь 1924 года) и так далее.
Специфические проблемы ювенальной юстиции возникли в тот момент, когда реабилитационные схемы обращения с подростками были универсализированы и распространены на подростковую преступность. При этом они заняли то место, которое традиционно занимали способы карательной реакции на преступления. Последнее было обусловлено привнесенным из социологических и криминологических исследований осознанием того, что в некоторых случаях в отношении подростков их поведение (в том числе и преступное) создается особыми социальными обстоятельствами. В 90-е годы XIX века эту идею следующим образом выразил Иллинойский совет общественной благотворительности: «Ребенок, воспитанный в невежестве и пороке и ставший в результате этого нищим или преступником, в свою очередь скорее всего станет родителем преступников». Таким образом, автоматически возникал вопрос: «Зачем же ждать, когда подросток совершит фактическое преступление?» Не правильнее ли будет работать (как с особым предметом той же самой практики) с ситуациями всех тех подростков, кто не совершил никакого уголовного преступления, но чья социализация и психика уже сейчас реально разрушается, т.е. тех, на чьем поведении и в чьей жизни уже проявляется действие той же самой криминализирующей общество «социальной программы»? По-видимому, первый этап истории ювенальной юстиции и состоял в том, что выделенные предметы - преступность несовершеннолетних и группы десоциализированных подростков - были до некоторой степени «склеены», во всяком случае, объединены в рамках реабилитационного региона ювенальной юстиции. Упор при этом делался на ресоциализацию подростков в смысле ответа на их специфические проблемы и нужды, а не на ослабление криминализирующих общество социальных факторов за счет комплексной работы с первичными группами, институтами социализации, несовершеннолетними правонарушителями и пострадавшими от них гражданами. В деятельности первых судов по делам несовершеннолетних в США сочетались функции профилактики и реабилитации. Профилактика достигалась за счет неформального контакта судьи и несовершеннолетнего. Тем самым судья добивался осознанного вовлечения последнего в реабилитационные практики. Воспитательные учреждения в период действия первых судов для несовершеннолетних находились под патронажем общественности
Профилактико-реабилитационная работа строилась как определенный способ личностного участия представителей различных организаций и граждан в решении ситуации ребенка внутри:
процедур (задержание, неформальный контакт судьи и несовершеннолетнего, попечительский надзор, работа с родственниками);
ситуаций, вокруг которых складывалась система ювенальной юстиции (прогулы и нарушение школьного режима, конфликты в семье, бездомность, правонарушения и преступления);
позиций, задействованных в данной системе (общественность, полиция, администрация школ, семьи, суды).
Таким образом, в первый период деятельности системы ювенальной юстиции США стали зарождаться ростки комплексной социальной технологии как общественно-государственной системы деятельности по работе с детьми, подверженными риску выпадения из позитивной социализации. Но одновременно в США возникла другая тенденция - вывод попечения из общественной юрисдикции в государственную. Ее победа впоследствии привела к бюрократизации и кризису ювенальной юстиции в США. Специализация и профессионализация работы с несовершеннолетними правонарушителями проходили под непосредственными руководством со стороны представителей государственных органов. Институты пробации (надзора над поведением несовершеннолетних правонарушителей, по отношению к которым не было применено наказание в виде лишения свободы) и закрытые воспитательные учреждения заменили приюты и стали вытеснять местные сообщества и общественные объединения в процессе реабилитации. При этом было упущено важнейшее содержание профилактической работы - осознанность принятия воспитательных мер самим несовершеннолетним. Постепенно реабилитационные структуры становились эквивалентами тюремных учреждений. При этом надлежащая правовая процедура не соблюдалась. Процесс реабилитации детей связывался с принудительной изоляцией от общества. Но жесткий надзор, дисциплинарные санкции, принудительное помещение в воспитательные учреждения не дают возможность осуществить реабилитацию несовершеннолетних: «...хотя система в том виде, в каком мы ее сегодня знаем, не выполняет задачу реабилитации, предотвращения отклоняющегося поведения, восстановления социального порядка, морали и т.д., она продолжает разрастаться, поглощая все больше ресурсов, с возрастающим профессионализмом вовлекаясь в политический процесс оправдания своего существования и проникая своими щупальцами в жизнь все большего количества детей». Государственный надзор за отклоняющимся поведением несовершеннолетних привел к широкому распространению «организационного принуждения» как способа профилактико-реабилитационной работы. Иерархическое устройство государственных органов, сам способ существования в них специалистов-чиновников привели к господству неличностных форм взаимодействия с несовершеннолетними. Почти сразу же начались протесты против таких методов. Многие штаты приняли законы, облегчающие передачу дел несовершеннолетних правонарушителей в суды для взрослых.
К тому же критики программ «индивидуализированного обращения» подчеркивали, что они предоставляют только выгоды для преступников и мало требуют от них взамен. «Идея подхода индивидуализации обращения почти не несет в себе попытки донести до преступника, что он (или она) причинил ущерб кому-то, должен предпринять определенные действия для его возмещения, загладить свою вину и отвечать за последствия, связанные с ущербом, нанесенным этим преступлением». Этого можно избежать, если придерживаться различения ювенальной юстиции и общей установки на «защиту детства». Акт помощи подростку, находящемуся в трудной жизненной ситуации, принадлежит к полю ювенальной юстиции при условии, что он осуществляется способами, которые сокращают криминализацию и виктимизацию общества. Таким образом, начиная с середины ХХ века, можно выделить второй этап истории ювенальной юстиции: она теперь больше ориентируется на ослабление криминализирующих и виктимизирующих общество социальных факторов за счет комплексной работы с первичными группами, институтами социализации, несовершеннолетними правонарушителями и пострадавшими от них гражданами. Данная коррекция миссии проходила в виде реформ ювенальной юстиции тех стран, где она была сформирована ранее под влиянием реабилитационной философии.
Важнейшая характеристика этого второго этапа - обращение к подходам и технологиям восстановительного правосудия. Эти технологии фактически образовали особый ее регион и дополнили ее реабилитационное пространство, они потребовали уточнения и корректировки места и значения профессионального суда. Восстановительное правосудие открыло новые возможности отделить функцию разрешения дела (включая определение виновного, удовлетворение справедливых интересов жертвы и назначение санкций) от профессиональных судебных процедур, вернуло криминальный конфликт его непосредственным участникам и задало новое, адекватное практике ювенальной юстиции, понятие ответственности правонарушителя.
С 60-х годов XX в. в области судопроизводства для несовершеннолетних стали проводиться реформы, которые предусматривали ряд мероприятий: а) декриминализацию некоторых гражданских правонарушений; б) деинституциализацию (в большинстве штатов запрещено тюремное заключение за мелкие уголовные и гражданские правонарушения); в) разработку программ профилактики по месту жительства. Специальные социальные службы по месту жительства (центры исправления, бюро молодежи, приемные дома, пансионы семейного типа) были призваны, с одной стороны, разгрузить суды, а с другой — обеспечить большую справедливость при вынесении решения в отношении подростков, имеющих проблемы с правовой системой. Общим для таких учреждений является то, что они предполагают минимум ограничений; имеют целью создать возможность для благоприятного взаимодействия индивида с окружающей социальной средой после отбытия исправительного наказания; предлагают по большей части консультационные услуги индивидуального, семейного и группового характера, руководство группами, а также модификацию моделей поведения; большое внимание в них уделяется межличностным отношениям между персоналом и молодыми людьми.
Однако создание специальных социальных служб по месту жительства повлекло за собой непредвиденные обстоятельства, которые заставили исследователей говорить не только о малоэффективности этих учреждений, но и их бесполезности. В первую очередь речь идет о явлении, получившем название «расширение охвата». Оно связано с возрастанием числа лиц, попавших в поле зрения специальных социальных служб. Когда подросток попадает в поле зрения системы, установление контроля, который делает его поступок известным широкому окружению (родственникам, друзьям, соседям, школе), способствует закреплению стигмы. А стигма необходимым образом обусловливает развитие девиантной карьеры. Другое обстоятельство — автоматическое исключение стигматизированного из многих социально одобряемых процессов.
Первый суд для несовершеннолетних в России был создан в Санкт-Петербурге 22 января 1910 года. В России функции судьи по делам несовершеннолетних осуществлял специальный мировой судья. К его компетенции относились дела о преступлениях несовершеннолетних, а также взрослых подстрекателей подростков. Вопросы гражданского и опекунского производства не относились к юрисдикции «детского» суда. Судья этого суда осуществляли судебный надзор за работой учреждений, принимающих на себя заботу о малолетних преступниках. Позднее, в 1913 году, в компетенцию «детского» суда были включены дела о беспризорных несовершеннолетних в возрасте до 17 лет. Это сразу расширило сферу его гражданского и опекунского судопроизводства.
Первый российский суд по делам о несовершеннолетних действовал по следующим процессуальным правилам:
рассмотрение дел осуществлялось единоличным судьей, который избирался и действовал как мировой судья;
профессиональные знания судьи включали сведения из области психологии и медицины;
формальная судебная процедура в таком суде отсутствовала;
судопроизводство было упрощенным и сводилось фактически к беседе судьи с подростком в присутствии его попечителя;
отсутствовали формальное обвинение и защита, поэтому не было прений сторон в их юридическом понимании;
действовал принцип конфиденциальности судебного процесса;
в основном в качестве меры воздействия применялся попечительский надзор (по данным статистики — примерно в 70% случаев).
На какую же правовую базу опиралась ювенальная юстиция того периода? В уголовном законодательстве того периода действовали некоторые охранительные нормы, касающиеся несовершеннолетних: судебному преследованию подвергались несовершеннолетние в возрасте от 10 лет (статья 137 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных). В части второй этой статьи предусматривался льготный режим уголовной ответственности для несовершеннолетних в возрасте от 10 до 17 лет, совершивших преступления "без разумения". В местностях, где не было специальных воспитательно-исправительных заведений для несовершеннолетних или в случае отсутствия в них свободных помещений, они могли направляться "для исправления" на срок, определенный судом, но не более чем до достижения ими 18 лет, в монастыри их вероисповедания, если в месте производства по делу такие монастыри были и если по установленным в них правилам не запрещалось там проживание посторонних лиц.
Специальные разъяснения касались несовершеннолетних, которые совершили преступления "с разумением". Таких лиц направляли по преимуществу в исправительные заведения для несовершеннолетних. При невозможности поместить их в эти заведения они по приговорам мировых судей на срок, определенный судом, но не более чем до достижения 18 лет, заключались в особые помещения, находящиеся при тюрьмах или домах для арестованных, и также могли содержаться в монастырях. Статья 138 Уложения о наказаниях предусматривала для несовершеннолетних в возрасте от 10 до 14 лет, совершивших преступления "с разумением", замену следующих наказаний: смертная казнь, каторжные работы, лишение гражданских прав, ссылка - на лишение свободы от двух до пяти лет; содержание в специальных отделениях для несовершеннолетних при тюрьмах и арестных домах (за менее тяжкие деяния, за которые следовало лишение всех прав и заключение в тюрьму) - на направление в исправительно-воспитательные заведения для несовершеннолетних на срок от одного месяца до одного года.
Таким образом, в законодательстве России конца XIX века содержались юридические нормы, предусматривавшие уменьшение тяжести уголовного наказания для несовершеннолетних. Как уголовное, так и уголовно-процессуальное законодательство включали положения о повышенной юридической защите несовершеннолетних по сравнению с взрослыми подсудимыми. Вместе с тем значительный объем судейского усмотрения по этим делам (решение вопроса о действиях "с разумением", вынесение приговоров без установленного срока) все же ставил несовершеннолетних в положение лиц, не защищенных законом.
Исследуя правовую базу ювенальной юстиции в России на рубеже XIX-XX веков, нельзя не сказать об одном российском законе, сыгравшем отнюдь не положительную роль в уголовной политике в отношении несовершеннолетних и действовавшем вплоть до его отмены в 1918 году. Речь идет о Законе от 2 июля 1897 года "О малолетних и несовершеннолетних преступниках". Из энциклопедического словаря Братьев Гранат и Ко можно подчеркнуть сроки лишения свободы несовершеннолетних, в соответствии с вышеназванным законом: несовершеннолетние 14-18 лет, действовавшие «с разумения», могут быть заключен в тюрьму на 12 лет, а 10-14лет – в особое помещение при тюрьме на срок до 5 лет, к тому же число отправленных малолетних преступников в тюрьму было намного выше, чем можно было бы отправить в исправительные колонии. Этот Закон сохранил для подростков наказание в виде заключения в тюрьму, хотя и в специальные для них помещения. К несовершеннолетним в возрасте от 17 лет до 21 года (совершеннолетие в дореволюционной России наступало с 21 года) Закон применял каторгу и поселение. По статистике того времени за период 1898-1907 гг. 4 047 несовершеннолетних осуждены к помещению в колонии и 8 442 - в тюрьмы и арестные дома. По отчету Главного тюремного управления, за 1912 год в тюрьмы и арестные дома направлены 15 822 несовершеннолетних преступника в возрасте 10-12 лет. Словом, Закон от 2 июля 1897 года был явно реакционным и так оценивался прогрессивными русскими юристами.
Таким образом, российская ювенальная юстиция в начальный период своего развития имела потенциально правовые возможности усилить карательную направленность судебной политики в отношении несовершеннолетних. Вероятно, при подготовке первых российских декретов о суде это и помешало их создателям обратить более серьезное внимание на молодую ювенальную юстицию. А может быть, сработал всеобщий принцип того времени: "мы наш, мы новый мир построим". Как бы то ни было, но автономная российская ювенальная юстиция после революции была заменена другой системой, которая, по мнению ее создателей, считалась более гуманной, более применимой к обращению с детьми и подростками. Любопытен исторический факт: отмену Закона от 2 июля 1897 года приветствовали юристы - и приверженцы либеральных взглядов, и сторонники советской власти.
Речь идет о двух декретах советской власти: от 17 января 1918 года о комиссиях для несовершеннолетних и от 4 марта 1920 года о суде над несовершеннолетними. Декрет о комиссиях для несовершеннолетних внес существенные изменения в привычное российским юристам правосудие по делам о несовершеннолетних - отменил тюремное заключение несовершеннолетних и суды для несовершеннолетних. Статья 2 Декрета установила, что "дела несовершеннолетних обоего пола до 17 лет, замеченных в деяниях общественно опасных, подлежат ведению комиссий о несовершеннолетних". Более того, все дела лиц этой возрастной группы, которые к тому времени находились в производстве каких-либо судов, а также закончились осуждением, подлежали пересмотру указанными комиссиями (статья 6 Декрета). Эти комиссии находились в ведении Наркомата общественного призрения и включали представителей трех ведомств: общественного призрения, просвещения и юстиции.
30 июля 1920 года опубликована разработанная инструкция о работе комиссий для несовершеннолетних. Этот документ определял медико-психологическую и педагогическую направленность деятельности комиссий и отражал общую ориентацию уголовной политики в отношении несовершеннолетних. Однако в отличие от Декрета от 17 января 1918 года инструкция все же предусматривала передачу несовершеннолетнего "вместе с делом" народному судье, правда, в весьма своеобразной форме. Происходило это в следующих случаях: если признано недостаточным применение к несовершеннолетнему медико-психологических воспитательных мер; при упорных рецидивах; при систематических побегах из детских домов; при явной опасности для окружающих оставления несовершеннолетнего на свободе Дела о тяжких преступлениях несовершеннолетних в возрасте старше 14 лет поступали в течение 24 часов с момента их задержания народному судье, являющемуся членом комиссии для несовершеннолетних. Судья в течение трех суток должен был провести необходимые следственные действия относительно фактической стороны дела, роли несовершеннолетнего в преступлении (если оно совершено в соучастии со взрослыми) и внести в комиссию доклад о результатах расследования. По инструкции окончательное решение принадлежало не судье, а комиссии для несовершеннолетних. В инструкции было еще одно правило: малолетние в возрасте до 14 лет и несовершеннолетние в возрасте до 18 лет, задержанные за совершение действий, не имеющих общественно опасного характера, не направлялись для разбора их дел в комиссии для несовершеннолетних. Последние лишь утверждали постановления администрации приемных и распределительных пунктов, куда поступали подростки. Эти утверждения касались только назначенных мер воздействия. Постановления администрации после их утверждения комиссиями вступали в силу.
Справедливости ради надо сказать, что комиссии для несовершеннолетних все же учитывали опыт работы судов для несовершеннолетних дореволюционной России в части, касающейся организации социальных служб по изучению личности и условий жизни несовершеннолетних правонарушителей. Что же касается процедуры разбирательства дел в комиссиях, то она была еще менее урегулирована правовыми нормами, чем в судах для несовершеннолетних. Преимущественное участие неюристов в заседаниях и в принятии решений о судьбе несовершеннолетних снижало юридический уровень деятельности комиссий и, соответственно, защищенность детей и подростков. Приходится с сожалением констатировать, что низкий уровень правовой защищенности подростков в указанных комиссиях сохранился и до наших дней - в современных российских комиссиях по делам несовершеннолетних.
Однако жизнь очень скоро заставила вспомнить о судах. Ведь подростки совершали не только малозначительные проступки, но и вполне серьезные и опасные преступления. Сами по себе эти преступления исчезнуть не могли, а бороться с ними комиссии для несовершеннолетних не могли в силу отсутствия эффективных средств. 4 марта 1920 года постановлением СНК РСФСР был утвержден Декрет "О суде над несовершеннолетними". В отличие от Декрета от 17 января 1918 года Декрет от 4 марта 1920 года допускал передачу дел несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет в народный суд, если комиссия для несовершеннолетних устанавливала невозможность применения к ним медико-педагогических мер. В примечании к п. 4 Декрета предписывалось Народному комиссариату юстиции помещать несовершеннолетних отдельно от взрослых преступников и создавать для подростков особые учреждения. В качестве воспитательной меры несовершеннолетних можно было помещать в реформатории. Предварительное и судебное следствие тоже вел судья. Все это свидетельствовало о возрождении некоторых правил ювенальной юстиции, действовавших в российском дореволюционном суде для несовершеннолетних. Однако Декрет от 4 марта 1920 года не имел в виду восстановление автономной ювенальной юстиции. Напротив, он сохранил юрисдикцию комиссий для несовершеннолетних, которые просуществовали до 1935 года. Судебное вмешательство применялось только в случаях тяжких преступлений несовершеннолетних. Эти дела относились к компетенции общих народных судов, где действовали специальные составы судей, также просуществовавшие до 1935 года.
1922 год ознаменовался усилением карательной уголовной политики в отношении несовершеннолетних. Уголовный кодекс РСФСР в статье 18 установил общее правило: к несовершеннолетним в возрасте от 16 до 17 лет могли применяться все виды уголовных наказаний, касающихся и взрослых, вплоть до смертной казни. Правда, в опубликованном вскоре примечании к статье 33 УК устанавливалось: "Высшая мера наказания - расстрел - не может быть применена к лицам, не достигшим в момент совершения преступления 18-летнего возраста".
Приведенные факты свидетельствуют о том, что в России в 20-е годы произошел переход законодательства и практики к судебным формам борьбы с преступностью несовершеннолетних. Это отразилось в ряде процессуальных норм. В УПК 1922 года включены правила судопроизводства по делам несовершеннолетних, предусматривающие судебный порядок рассмотрения этих дел наряду с их рассмотрением в комиссиях по делам несовершеннолетних. К таким процессуальным нормам можно отнести обязанность суда установить возраст подсудимого, запрещение несовершеннолетним присутствовать в зале судебного заседания. Однако в тот период был весьма прочен приоритет комиссий для несовершеннолетних в рассмотрении дел данной категории. Об этом свидетельствовала статья 40 УПК 1922 года: "При наличии в деле нескольких обвиняемых, из которых один или несколько несовершеннолетних (менее 16 лет), дело в отношении последних должно быть выделено и передано в комиссию для несовершеннолетних".
Анализ последующего нормативного материала (в основном это были подзаконные акты 30-40-х годов) показал отчетливую тенденцию карательной переориентации правосудия в отношении несовершеннолетних, причем без всяких на то объективных оснований, поскольку преступность не претерпела особых изменений. Формальным рубежом карательной переориентации уголовной политики в отношении несовершеннолетних служили некоторые законодательные акты того времени. Речь прежде всего идет о постановлении ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 года "О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних". Постановление это определило на долгие годы отнюдь не демократическую прокурорскую и судебную практику в отношении несовершеннолетних. Оно действовало в течение 24 лет и только в 1959 году было отменено вместе с другими нормативными актами, утратившими силу, в связи с введением в действие нового уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Постановлением от 7 апреля 1935 года возраст уголовной ответственности по значительной части составов преступлений снижался до 12 лет. Восстанавливался принцип применения к несовершеннолетним всех видов наказаний, отменялась статья 8 Основных начал уголовного законодательства СССР, в которой речь шла об обязательном применении к малолетним правонарушителям мер медико-педагогического характера и о преимущественном применении этих мер к несовершеннолетним. Из УПК РСФСР была исключена статья 38 о выделении дел несовершеннолетних в отдельные производства и направлении их в комиссии для несовершеннолетних. Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 20 июня 1935 года ликвидировались и сами эти комиссии. В период 1938-1941 годов различные ведомства значительно реже издавали правоприменительные акты, касающиеся несовершеннолетних, и их содержание становилось все более карательным. А в 1941 году принимается Указ Президиума Верховного Совета СССР "О применении судами постановления ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 года "О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних". В этом указе предписывалось применять постановление от 7 апреля 1935 года не только за умышленные преступления несовершеннолетних, но и за преступления, совершенные ими по неосторожности. До этого Указа Пленум Верховного суда СССР ориентировал суды на привлечение несовершеннолетних к уголовной ответственности по постановлению от 7 апреля 1935 года лишь за умышленные преступления. Так был нанесен фактически еще один удар по гуманистическим традициям ювенальной юстиции, пытавшейся существовать и в те мрачные времена.
Все рассмотренные выше законодательные и правоприменительные акты выявили карательную ориентацию правосудия в отношении несовершеннолетних за длительный период - от 1935 года до конца 50-х годов. Они утратили силу в связи с принятием нового уголовного и уголовно-процессуального законодательства СССР и союзных республик в 1958-1961 годы.
Отношение новой судебной системы к несовершеннолетним преступникам в новой России смягчилось. «Если в советские времена главной ценностью выступало государство, то теперь — права человека и гражданина, — рассказывает судья Ростовского областного суда и один из учредителей Ювенального центра Елена Воронова. — С принятием в 1993 году Конституции РФ изменилось всё законодательство. Появились новые Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, нормы которого соотносятся с международными. Они определили более мягкое отношение к несовершеннолетнему преступнику. Теперь судить нужно по новым процедурам. Например, если несовершеннолетний совершает преступление небольшой и средней тяжести, то у судьи есть два варианта: или назначить в качестве меры наказания лишение свободы, или применить меры принудительного воспитательного воздействия. К последнему мы склоняемся чаще. Однако воспитание применяется только в том случае, когда судья может быть уверен, что подросток исправится.
Тем не менее, потребность в создании судебной системы, специализированной на рассмотрении дел о несовершеннолетних, давно уже стала настоятельной в силу специфичности правового статуса несовершеннолетних (уровень дееспособности, мера любой из форм ответственности за свои поступки), недостаточной социально-психологической устойчивости к воздействию негативных внешних факторов, чрезвычайной остроты сегодняшних проблем, связанных с возрастным «омоложением» преступности, высокого процента рецидива среди молодых преступников и других причин.
Судебная практика показывает, что более 60 % преступлений, совершенных детьми, - это кражи и грабежи, которые не носят тяжкий характер и совершаются от безысходности, из-за нищеты. Значит, большинство правонарушителей еще можно перевоспитать, помочь им встать на ноги и реализовать себя. Но ведь в местах лишения свободы подростки не получат необходимое воспитание и образование, а скорее потеряют возможность получить специальность, потеряют здоровье, зато пройдут "криминальную школу". Одна постановка на учет в милиции за какой-нибудь незначительный проступок может самым негативным образом сказаться на судьбе молодого человека. Социальное исключение, преследующее молодого человека, способствует возникновению отчуждения, которое нередко находит выплеск в разного рода девиантных поступках: от ухода в потребление алкоголя или наркотиков до совершения тяжких преступлений. При этом не следует забывать о том, что на практике имеют место случаи чудовищного обращения с несовершеннолетними в милиции: пытки и изнасилования, издевательства и угрозы, шантаж и нечеловеческие условия пребывания в СИЗО. К сожалению, реалии нашей жизни таковы, что соприкосновение с милицией даже взрослого человека, не говоря уже о ребенке, причиняет ему глубокую психическую, а иногда и физическую травму на всю жизнь.
С другой стороны, гуманизация обращения с несовершеннолетними в процессе осуществления правосудия должна осуществляться как профессионально-компетентный подход, а не простое смягчение наказания. Применяемое сейчас к несовершеннолетним правонарушителям условное наказание не является решением проблемы. На условно осужденных несовершеннолетних наложены обязанности, носящие исключительно формальный характер: не менять место жительства, своевременно являться на регистрацию — и, когда ребенок живет в неблагополучной семье, не учится (а таких большинство среди несовершеннолетних преступников), принимает наркотики, живет в подвале, все эти обязанности - как мертвому припарка. Рассмотрение подобных дел комиссиями по делам несовершеннолетних также приводит к снижению уровня законности и обоснованности в отношении выносимых по делам несовершеннолетних решениям. Они не могут восполнить допущенные следствием пробелы в доказательствах, и прекращение дела в стадии расследования с передачей его материалов в КДН подростками и родителями рассматривается как освобождение от ответственности наказания, что порождает впоследствии рецидивные преступления. Представляется, что в случае совершения преступления несовершеннолетним должна быть обеспечена специфическая социально-правовая реакция общества, которая выражается не только в особых мерах воздействия на правонарушителя и особой процедуре рассмотрения его дела, но и в наличии специальных органов, предусмотренных Уголовным кодексом. Несовершеннолетний должен отвечать перед судом, пусть ювенальным, но судом, что поможет ему более четко осознать границы преступного деяния, а значит, и повысить уровень ответственности за содеянное.
Учеными и практиками было разработано более десятка различных концепций законодательства о ювенальной юстиции, а проект федерального закона "О ювенальной юстиции" существует уже давно, однако Госдума не торопится с его принятием — в основном по финансово-экономическим и организационным причинам. Медленные темпы решения вопроса о создании ювенальных судов в стране, осуществление специализации судей отмечены в Заключительных замечаниях Комитета по правам ребенка ООН, рассмотревшего второй периодический доклад РФ о выполнении Конвенции ООН по правам ребенка (1989 г.) Рекомендовано принять особые меры для оперативного проведения запланированных реформ системы правосудия в отношении несовершеннолетних. Пока что лишь в Основных направлениях государственной социальной политики по улучшению положения детей в РФ до 2000 года наряду с задачей создания ювенальной юстиции предусматривалось создание «специализированных составов судов по делам семьи и несовершеннолетних». Есть постановление пленума Верховного суда РФ от 14.02.2000, в котором сказано о совершенствовании специализации судей, рассматривающих дела о преступлениях несовершеннолетних, о повышении их квалификации в вопросах не только права, но и педагогики, социологии, психологии. Это постановление позволило в некоторых российских регионах если не перейти к системе ювенального правосудия, то, во всяком случае, приблизиться к ней.
Эксперименты по внедрению элементов ювенальной юстиции начали проходить в различных регионах России. В Санкт-Петербурге существует Ассоциация судей по делам несовершеннолетних и проблемам семьи, возглавляемая председателем Василеостровского суда, заслуженным юристом РФ Николаем Шиловым. Судьи, специализирующиеся на делах несовершеннолетних, есть сегодня во всех районных судах Петербурга. А при Центре по профилактике наркозависимости и безнадзорности несовершеннолетних Комитета по молодежной политике города уже несколько лет существует специальная служба. За каждым районным судьей "закреплен" социальный работник; он разрабатывает что-то вроде реабилитационной программы: помогает подростку устроиться на учебу, на лечение. Социальный работник исследует условия жизни и воспитания подростка, выясняет, что способствовало преступлению, составляет личностный и социальный портрет и так далее. Нельзя сказать, что судьи и эта служба работают "в связке", но, тем не менее, впоследствии суд сможет приобщить к делу ходатайства защиты - заключения социальных работников, рекомендующие определенные меры воздействия на подростка. Суд получает больше информации о личности преступника и назначает более адекватное наказание. В последние годы значительно сократилось количество подростков, направляемых в места лишения свободы: если в 1998 году таких было 26 % от общего числа осужденных, то в прошлом году - 10 %. Однако упомянутая социальная служба не в состоянии проводить работу после рассмотрения дела судом (вне зависимости от наказания).
В московской модели вводится позиция ведущего программ восстановительного правосудия. Инициатором складывания в России движения восстановительного правосудия стал в конце 90-х годов Общественный центр «Судебно-правовая реформа». В 1985 году у нас вышел перевод книги Нильса Кристи «Пределы наказания», где автор обсуждает тему наказания как страдания, то есть пассивной позиции наказуемого, в отличие от активной позиции — ответственности. В этом смысле негативные последствия преступления иногда являются меньшим злом, чем последствия от реагирования на преступления. В восстановительном подходе меняется понятие преступления. Последнее определяется как вред, нанесенный конкретному человеку или группе, или насилие над людьми и отношениями. То есть жертвой преступления считается не государство, а конкретный человек или группа людей. Преступление порождает обязательства: человек, совершивший преступление, обязан взять на себя обязательства по минимизации ущерба, по минимизации или компенсации вреда. Ведущий восстановительного правосудия, выступая посредником между сторонами, обязан быть нейтральным - он работает и с обвиняемым и с жертвой, а социальный работник благоприятствует обвиняемому. Он помогает организовать взаимодействие между сторонами, с тем чтобы восстановить отношения, но сам не принимает решений. Использование программ по заглаживанию вреда расширяет и ориентиры ювенальной юстиции: к направленности на благополучие подростка добавляется идея ответственности, понимаемой, однако, не карательно. Западные исследования показывают, что доля рецидива по лицам, прошедшим программы примирения, составляет около 10 %, тогда как вне программ эта цифра составляет в среднем около 30%.
При Ростовском областном суде был создан координационный совет, в который вошли юристы, педагоги, соцработники, представители различных органов по работе с трудными подростками. Здесь разрабатывался методический инструментарий, обобщался опыт работы ювенальных судей, принимались меры к расширению географии проекта, проводились обучающие семинары. Возникла идея специализации — «ювенальный судья». Такая практика существует во всем мире — ювенальные судьи знакомы с малейшими нюансами в работе с несовершеннолетними преступниками. Такие судьи проходят специальное обучение, чаще всего даже работают в отдельном от остальных судей здании.
Однако для полноценного развития ювенальной юстиции необходимо взаимодействие абсолютно всех органов, имеющих отношение к несовершеннолетним: правоохранительных структур, образовательных, общественных организаций. От нового закона ждут координации всех этих усилий.
Как отмечают американские специалисты, сегодня система правосудия для несовершеннолетних находится в тисках противоречий. Юристы-реформаторы продолжают обсуждать те вопросы, которые были подняты еще в период создания специальных судов для молодежи. Их точки зрения зачастую диаметрально противоположны: одни подчеркивают юридическое право детей на защиту своих интересов и поддерживают усилия по реабилиации несовершеннолетних правонарушителей; другие делают упор не столько на воспитание, сколько на наказание преступников; третьи утверждают, что политика невмешательства лучше, чем наказание или реабилитация. В системе правосудия для несовершеннолетних остается много вопросов, требующих совершенствования законодательства. Например, компетентен ли подросток совершать добровольный отказ от своих конституционных прав (право на адвоката и право хранить молчание) без руководства доброжелательно настроенных к нему взрослых? Можно ли отпускать под залог ребенка, ведь опасность совершения им нового преступления считается большей, чем у взрослого в такой же ситуации? С какого возраста и за какие правонарушения следует установить ответственность для подростков наравне со взрослыми, а дела рассматривать в судах для взрослых?
Если мы говорим о создании системы ювенальной юстиции, то, чтобы избежать ошибок, связанных с организацией, функционированием и развитием этой системы, необходимо изучать принципы, в соответствии с которыми существуют социальные системы. Изучение принципов нужно не только на первом этапе становления системы, но и на всех этапах ее существования. Назовем эти принципы: совместимость элементов, структурная иерархия, субординация и координация целей и функций, организационная динамичность, социальная экспансия, унификация и стандартизация, единство формальной и неформальной сторон организации. Система ювенальной юстиции как исключительно государственной бюджетной организации способна повлечь за собой все пороки бюрократической структуры: стремясь получить крупные ассигнования, она вынуждена расширять сферу своей деятельности и увеличивать свои размеры, поэтому рост превращается в самоцель, и система не заинтересована ликвидировать область своей деятельности, что должно бы являться ее конечной целью. К примеру, в российских приемниках-распределителях существует план по койко-дням; если этот план не выполняется, то такому приемнику грозит сокращение штата, а то и закрытие. Поэтому вместо того, чтобы быстрее найти родителей попавшего туда ребенка, его держат там несколько дней без всяких действий по оказанию помощи. Надо же план выполнять, иначе сократят финансирование. При этом надо помнить, что бюджетная организация — это бюрократическая система, которой присущи безличность и жесткое следование инструкциям, которые достаточно быстро устаревают (а новые разрабатываются слишком медленно).
Необходимо искать другой путь. Например, это могут быть частные организации, получающие финансирование на свою деятельность от государства на конкурсной основе. Разумеется, и здесь будет наличествовать угроза превращения их в систему еще более жесткого контроля, чем в государственных бюджетных организациях, но все же этот процесс будет проходить не так быстро, как в случае закрепления за ними статуса бюджетной организации. Другой путь — создать систему учреждений, занятых в ювенальной юстиции, как бюджетную, но при этом соблюсти два важнейших принципа:
1) пенитенциарная система вообще, а ювенальная в особенности должна стать открытой зоной; до сих пор она является зоной, закрытой для общественного контроля; но пока гражданское общество не научится отстаивать свои интересы, противостоять господствующей элите, требовать прозрачности (подотчетности) деятельности всех чиновников, ни о какой пользе от создания еще одной репрессивной подсистемы ждать не приходится (другой вопрос — а есть ли в России сейчас гражданское общество?);
2) финансировать деятельность учреждений, входящих в систему ювенальной юстиции, лучше из бюджетов регионов, городов, населенных пунктов; это повысит (разумеется, при прочих равных условиях) ответственность чиновников перед налогоплательщиками, уберет лишнее опосредующее звено (государство) в распределении денежных ресурсов, сократит время поступления денег на финансовые счета учреждений (судов, социальных служб), обеспечит целевое вложение средств в зависимости от нужд региона; при этом каждый регион, город, населенный пункт должны содержать своих несовершеннолетних правонарушителей на своей территории, а не отправлять их в другие места, что повсеместно происходит сейчас.
Уроки истории ювенальной юстиции указывают на приоритеты ее формирования в нашей стране. Определение эффективной соорганизации и необходимой логики соразвертывания работ в следующих приоритетных областях позволит задать соответствующую программу действий:
1. Организация первичного взаимодействия с детьми группы риска. С такими детьми имеют дело работники правоохранительных органов (участковые, милиция), а также социальные работники, получившие подготовку для работы «в поле» (на улицах, чердаках, подвалах и т.п.). Реформа системы участковых, о которой объявило недавно МВД, эксперименты с созданием в России муниципальной милиции могут стать важными линиями формирования элементов ювенальной юстиции в этой области.
2. Криминологические и социологические исследования. Результаты исследований должны давать ориентиры для деятельности специалистов, участвующих в уголовном процессе (юристов-практиков, социальных работников, психологов). Знание об особенностях нарушения процессов социализации российских детей и подростков должно быть изначально ориентировано на организацию деятельности по развитию некарательных технологий в уголовной юстиции. Важно также знание, задающее мировоззренческий горизонт работе по ресоциализации с несовершеннолетними, подверженными риску.
3. Запуск процессов ресоциализации в системе юстиции. Перспективы ювенальной юстиции в России связаны с созданием образцов и стандартов работы с конкретными случаями на основе результатов экспериментов и исследований. Изучение конкретных случаев - это не просто предоставление информации для представителей правоохранительных органов (судьи, прокурора, следователя) и адвокатов. Такая работа должна вестись в определенном мировоззренческом и деятельностном горизонте. Ребенок в трудной жизненной ситуации или ребенок в опасности - это не только моральная оценка ситуации. Это прежде всего указание на необходимость квалификации степени опасности, особенностях выпадения из ячеек социализации (семьи, ближайшего окружения, образовательной среды). Рамкой этой характеристики является представление об особой жизненной трассе несовершеннолетнего, которую необходимо перенаправить. В ювенальной юстиции такое представление об объекте является базовым. Поэтому именно в таком контексте должен идти первичный анализ ситуации подростка специалистами, выполняющими диагностические и аналитические функции (психологами, социальными работниками в судах и др.). Результаты аналитической деятельности должны быть превращены в рекомендации (индивидуально выверенные) по направлению подростка в программы восстановительного правосудия или реабилитации (могут быть также варианты участия и в тех и в других).
4. Область восстановительного правосудия. Сегодня в России уже начали знакомиться с этими идеями. Применительно к российскому законодательству дано описание одной из технологий восстановительного правосудия - примирения обвиняемого и потерпевшего [19]. Необходимы целенаправленные эксперименты, в которых выяснялась бы специфика применения программ примирения в отношении несовершеннолетних правонарушителей, а также строились бы практически необходимые комплексы программ примирения и профилактико-реабилитационных мероприятий. Необходимо дать развернутое технологическое описание других технологий восстановительного правосудия, в первую очередь, - семейных конференций. Повышение квалификации управленцев системы КДН, ОППН, муниципальной власти в области практического использования таких технологий также является необходимым направлением работы в этой области.
5. Деятельность специалистов уголовного правосудия - судей, прокуроров, следователей, адвокатов. Концепция и законопроект Э.Мельниковой и Г.Ветровой в основном строят ювенальную юстицию вокруг соблюдения процессуальных гарантий несовершеннолетних, попавших в орбиту уголовного правосудия. Функция разрешения дела отождествлена с ее исполнением только в форме профессиональных судебных процедур.В рамках ювенальной юстиции, включающей восстановительные программы, профилактику и реабилитационные программы в «тело» уголовной юстиции, концептуальные варианты деятельности судьи качественно иные. Судейский корпус неоднороден по своим установкам. Часть судьей, специализирующихся на делах несовершеннолетних, фактически готова к экспериментам и новым формам работ. Необходимо выделить этих конкретных людей, найти форму повышения их квалификации, сформировать в среде судей понимание специфики миссии ювенальной юстиции и особенностей применяемых там технологий.
6. Деятельность различных организаций (правоохранительных, государственных, муниципальных, общественных), хотя бы отчасти решающих реабилитационно-профилактические задачи. Необходимо осмысленно строить работы с этими организациями с точки зрения усиления их восстановительного и профилактико-реабилитационного потенциала, а также кооперации их друг с другом вплоть до появления на различных территориях контуров реабилитационного пространства. В частности, необходимо выращивать фрагменты профилактически-реабилитационных и восстановительных технологий внутри правоохранительных органов (прежде всего ОППН) и органов местной власти (КДН). Необходимо превращать оформленные фрагменты такой работы в единицы трансляции в среде работников правоохранительных органов. Одновременно с этим необходимо закреплять их как часть функциональных обязанностей.
7. Взаимосвязанная деятельность различных учреждений и организаций, местного сообщества, задающая реабилитационное пространство в целом. Наиболее продвинутой в отношении формирования реабилитационного пространства в целом нам представляется деятельность РБФ «НАН» в Юго-Западном административном округе города Москвы. Первичную реабилитацию осуществляют специалисты различных социальных служб (социальные работники, психологи, социальные педагоги). Вторичную реабилитацию должны, на наш взгляд, осуществлять члены местных сообществ. Мы принимаем вопрос о всех сложностях в современных условиях большого города такого варианта вторичной реабилитации. По сути, в данном случае работа учреждений ювенальной юстиции должна стимулировать и развитие местных сообществ.
8. Развитие местных сообществ. После разрушения традиционных форм жизни различных сословий царской России, сами формы, в которых население России готово влиять на противоправное поведение, разрешать конфликты, восстанавливать справедливые отношения, оказываются неопределенными (в сельских районах Челябинской области есть случаи, когда сельчане выражают недоверие участковым милиционерам и выбирают из своей среды старост (шерифов), но это не становится общей тенденцией). Поиск органичных форм, применимых в малых городах, только начинается. Слабость «социальной культуры» населения воспроизводит карательный подход и является препятствием в развитии неформального социального контроля.